Неточные совпадения
Сначала она думала о детях, о которых, хотя
княгиня, а главное Кити (она
на нее больше надеялась), обещала за ними
смотреть, она всё-таки беспокоилась.
Она сказала с ним несколько слов, даже спокойно улыбнулась
на его шутку о выборах, которые он назвал «наш парламент». (Надо было улыбнуться, чтобы показать, что она поняла шутку.) Но тотчас же она отвернулась к
княгине Марье Борисовне и ни разу не взглянула
на него, пока он не встал прощаясь; тут она
посмотрела на него, но, очевидно, только потому, что неучтиво не
смотреть на человека, когда он кланяется.
Еще отец, нарочно громко заговоривший с Вронским, не кончил своего разговора, как она была уже вполне готова
смотреть на Вронского, говорить с ним, если нужно, точно так же, как она говорила с
княгиней Марьей Борисовной, и, главное, так, чтобы всё до последней интонации и улыбки было одобрено мужем, которого невидимое присутствие она как будто чувствовала над собой в эту минуту.
Агафья Михайловна с разгоряченным и огорченным лицом, спутанными волосами и обнаженными по локоть худыми руками кругообразно покачивала тазик над жаровней и мрачно
смотрела на малину, от всей души желая, чтоб она застыла и не проварилась.
Княгиня, чувствуя, что
на нее, как
на главную советницу по варке малины, должен быть направлен гнев Агафьи Михайловны, старалась сделать вид, что она занята другим и не интересуется малиной, говорила о постороннем, но искоса поглядывала
на жаровню.
Левин покраснел гораздо больше ее, когда она сказала ему, что встретила Вронского у
княгини Марьи Борисовны. Ей очень трудно было сказать это ему, но еще труднее было продолжать говорить о подробностях встречи, так как он не спрашивал ее, а только нахмурившись
смотрел на нее.
Княгиня, не отвечая,
посмотрела на Кознышева. Но то, что Сергей Иваныч и
княгиня как будто желали отделаться от него, нисколько не смущало Степана Аркадьича. Он улыбаясь
смотрел то
на перо шляпы
княгини, то по сторонам, как будто припоминая что-то. Увидав проходившую даму с кружкой, он подозвал ее к себе и положил пятирублевую бумажку.
Он не понимал тоже, почему
княгиня брала его за руку и, жалостно глядя
на него, просила успокоиться, и Долли уговаривала его поесть и уводила из комнаты, и даже доктор серьезно и с соболезнованием
смотрел на него и предлагал капель.
— В третий раз предлагаю вам свою руку, — сказал он чрез несколько времени, обращаясь к ней. Анна
смотрела на него и не знала, что сказать.
Княгиня Бетси пришла ей
на помощь.
Левин остался
на другом конце стола и, не переставая разговаривать с
княгиней и Варенькой, видел, что между Степаном Аркадьичем, Долли, Кити и Весловским шел оживленный и таинственный разговор. Мало того, что шел таинственный разговор, он видел в лице своей жены выражение серьезного чувства, когда она, не спуская глаз,
смотрела в красивое лицо Васеньки, что-то оживленно рассказывавшего.
Княгиня с дочерью явилась из последних; многие дамы
посмотрели на нее с завистью и недоброжелательством, потому что княжна Мери одевается со вкусом.
Княгиня на меня
смотрит очень нежно и не отходит от дочери… плохо!
Все собираются идти
смотреть удивительного фокусника; даже
княгиня Лиговская, несмотря
на то что дочь ее больна, взяла для себя билет.
Княгиня очень любит молодых людей; княжна
смотрит на них с некоторым презрением: московская привычка!
«Так ты женат! не знал я ране!
Давно ли?» — «Около двух лет». —
«
На ком?» — «
На Лариной». — «Татьяне!»
«Ты ей знаком?» — «Я им сосед». —
«О, так пойдем же». Князь подходит
К своей жене и ей подводит
Родню и друга своего.
Княгиня смотрит на него…
И что ей душу ни смутило,
Как сильно ни была она
Удивлена, поражена,
Но ей ничто не изменило:
В ней сохранился тот же тон,
Был так же тих ее поклон.
Бабушка с
княгиней пила кофе, Райский
смотрел на комнаты,
на портреты,
на мебель и
на весело глядевшую в комнаты из сада зелень; видел расчищенную дорожку, везде чистоту, чопорность, порядок: слушал, как во всех комнатах попеременно пробили с полдюжины столовых, стенных, бронзовых и малахитовых часов; рассматривал портрет косого князя, в красной ленте, самой
княгини, с белой розой в волосах, с румянцем, живыми глазами, и сравнивал с оригиналом.
С таким же немым, окаменелым ужасом, как бабушка, как новгородская Марфа, как те царицы и
княгини — уходит она прочь, глядя неподвижно
на небо, и, не оглянувшись
на столп огня и дыма, идет сильными шагами, неся выхваченного из пламени ребенка, ведя дряхлую мать и взглядом и ногой толкая вперед малодушного мужа, когда он, упав, грызя землю,
смотрит назад и проклинает пламя…
Комната
княгини Софьи Васильевны была за большою и маленькой гостиными. В большой гостиной Мисси, шедшая впереди Нехлюдова, решительно остановилась и, взявшись за спинку золоченого стульчика,
посмотрела на него.
Она молча, вопросительно
посмотрела на него, и ему стало совестно. «В самом деле, приехать к людям для того, чтобы наводить
на них скуку», подумал он о себе и, стараясь быть любезным, сказал, что с удовольствием пойдет, если
княгиня примет.
Он не шатался, не говорил глупостей, но был в ненормальном, возбужденно-довольном собою состоянии; в-третьих, Нехлюдов видел то, что
княгиня Софья Васильевна среди разговора с беспокойством
смотрела на окно, через которое до нее начинал доходить косой луч солнца, который мог слишком ярко осветить ее старость.
В длинном траурном шерстяном платье, бледная до синеватого отлива, девочка сидела у окна, когда меня привез через несколько дней отец мой к
княгине. Она сидела молча, удивленная, испуганная, и глядела в окно, боясь
смотреть на что-нибудь другое.
Павел, со своими душевными страданиями, проезжая по Газетному переулку, наполненному магазинами, и даже по знаменитой Тверской, ничего почти этого не видел, и, только уже выехав
на Малую Дмитровку, он с некоторым вниманием стал
смотреть на дома, чтобы отыскать между ними дом
княгини Весневой, в котором жил Еспер Иваныч; случай ему, в этом отношении, скоро помог.
Мари была далеко не красавица, но необыкновенно миловидна: ум и нравственная прелесть Еспера Иваныча ясно проглядывали в выражении ее молодого лица, одушевленного еще сверх того и образованием, которое, чтобы угодить своему другу, так старалась ей дать
княгиня; m-me Фатеева, сидевшая, по обыкновению, тут же, глубоко-глубоко спрятавшись в кресло, часто и подолгу
смотрела на Павла, как он вертелся и финтил перед совершенно спокойно державшею себя Мари.
— Вот кто! — произнесла добродушно
княгиня и ласково
посмотрела на Павла. — Я теперь еду, друг мой,
на вечер к генерал-губернатору… Государя ждут… Естафет пришел.
Я стал хохотать и болтать громче других, так что даже старая
княгиня, сидевшая в соседней комнате с каким-то приказным от Иверских ворот, позванным для совещания, вышла
посмотреть на меня.
Ровно в восемь часов я в сюртуке и с приподнятым
на голове коком входил в переднюю флигелька, где жила
княгиня. Старик слуга угрюмо
посмотрел на меня и неохотно поднялся с лавки. В гостиной раздавались веселые голоса. Я отворил дверь и отступил в изумлении. Посреди комнаты,
на стуле, стояла княжна и держала перед собой мужскую шляпу; вокруг стула толпилось пятеро мужчин. Они старались запустить руки в шляпу, а она поднимала ее кверху и сильно встряхивала ею. Увидевши меня, она вскрикнула...
Ему казалось, что князь все это замечает, что
княгиня кротко
смотрит на Настеньку из сожаления к ней, а княжна этому именно и улыбается ангельски.
Он отвечал, что далеко, и
княгиня, по-видимому, этим удовольствовалась и замолчала, продолжая, впрочем,
смотреть на своего собеседника так грустно и печально, что ему, наконец, сделалось неловко.
Передонов
смотрел на него злобно и думал: «Заступается, — с
княгинею, видно, заодно.
Княгиня его, видно, околдовала, даром что далеко живет». А недотыкомка юлила вокруг, беззвучно смеялась и все сотрясалась от смеха. Она напоминала Передонову о разных страшных обстоятельствах. Он боязливо озирался и шептал...
И приятели
смотрели на него с уважением. Письмо от
княгини!
— Проказила,
княгиня; но как хороша-то была! Серафима Григорьевна с умилением
смотрела на стену, вообразив перед собою воспоминаемую
княгиню Марфу Викторовну.
Мне и Патрикея-то Семеныча смерть жаль, и ее-то жаль, и не знаю куда деться, просто, кажется, сквозь земь бы провалилась и мычусь как угорелая, сама не знаю, за что взяться. А
княгиня посмотрела на меня и говорит...
Губернатору и графу Функендорфу угрожало то же самое: в зале пробило уже два часа, а они еще не жаловали. Обладавшие аппетитом гости напрасно похаживали около окон и
посматривали на открытую дорогу,
на которой должен был показаться экипаж, — однако его не было. Проходила уже и отсроченная четверть часа, и
княгиня готовилась привстать и подать руку Рогожину, который имел привилегию водить бабушку к столу, как вдруг кто-то крикнул: «Едут!»
Княгиня его сейчас к себе потребовала и долго молча
на эти его рубцы и шрамы, что по всему лицу шли,
смотрела, точно сосчитать их хотела: сколько он, талагай, их в смертном бою за дединьку получил, а потом тихо его спрашивают...
Княгиня опять
на него
посмотрела и сказала: «Экой какой», и отпустили его и сейчас же взялись все свои
на его счет обещания исполнять.
Княгиня посмотрела из-под руки
на Дон-Кихота и мягко проговорила...
Княгиня и граф во многом могли друг другу сочувствовать. И она и он предпочитали словам дело, и она и он видели, что русское общество дурно усвоивает просвещение. Разница была в том, что
княгиню это глубоко огорчало, а граф
смотрел на все это как чужой человек, как наблюдатель, спокойно, а может быть даже и со злорадством, которое, разумеется, скрывал от
княгини.
— Я ничего не могу представить ужаснее положения ребенка, которого прямо из приюта, полного страха божия, отдают ужасным матерям вроде
княгини Варвары Никаноровны, у которой ни бога, ни религии и никаких правил… Я не знаю, как правительство
на все это
смотрит, а по-моему, я бы не отпустила дочь жить с
княгинею Протозановою.
А если когда князя долго нет и
княгиня скучают, то положат пред собою от нетерпения часики с такою скорою стрелкой, — мы ее «тиран жизни» прозвали, — и обе вместе, чтобы не заснуть,
на эту стрелку,
на «тиран жизни», и
смотрим.
Это была живая картина к той сказке и присказке: полусумасшедший кривой дворянин, важно позирующий в пышном уборе из костюмерной лавки, а вокруг его умная, но своенравная
княгиня да два смертно ей преданные верные слуги и друг с сельской поповки. Это собралась
на чужине она, отходящая, самодумная Русь; а там, за стенами дома, катилась и гремела другая жизнь, новая, оторванная от домашних преданий: люди иные,
на которых страна
смотрела еще как удивленная курица
смотрит на выведенных ею утят.
Княгиня не только не боялась свободомыслия в делах веры и совести, но даже любила откровенную духовную беседу с умными людьми и рассуждала смело. Владея чуткостью религиозного смысла, она имела истинное дерзновение веры и
смотрела на противоречия ей без всякого страха. Она как будто даже считала их полезными.
— Ипохондрия… больше ничего, ипохондрия! — сказал Елпидифор Мартыныч,
смотря с чувством
на князя. — Ну-с, не извольте хмуриться, все это я сделаю: напишу
княгине и устрою, как следует! — заключил он и, приехав домой, не откладывая времени, принялся своим красивым семинарским почерком писать к
княгине письмо, которым прямо от имени князя приглашал ее прибыть в Москву.
— Как ваше здоровье теперь? — проговорила
княгиня,
смотря на князя беспокойными глазами.
Далее князь не в состоянии был выслушивать их разговора; он порывисто встал и снова вернулся в залу, подошел к буфету, налил себе стакан сельтерской воды и залпом его выпил. Елпидифор Мартыныч, все еще продолжавший стоять около ваз с конфетами, только искоса
посмотрел на него. Вскоре после того в залу возвратилась
княгиня в сопровождении всех своих гостей.
Она сама даже ответит
на его чувства и
посмотрит, как этим снимет тяжелое ярмо с души князя: тонкое чувство женщины, напротив, говорило в
княгине, что это очень и очень не понравится князю.
— Нет! — отвечала
княгиня,
смотря на него по-прежнему с недоумением.
— С девушкой даже? — повторил барон. — Но как же
княгиня на это
смотрит? — прибавил он.
Княгиня продолжала
смотреть на князя с беспокойством: ее, по преимуществу, поразил мутный и почти бессмысленный взгляд князя.
Княгиня, войдя в кабинет, прямо и быстро подошла к нему. Князь протянул ей руку.
Княгиня схватила эту руку и начала ее целовать. Князь, с своей стороны, поцеловал ее в лоб Елпидифор Мартыныч, тоже стоя
на ногах, с каким-то блаженством
смотрел на эту встречу супругов. Наконец, князь и
княгиня сели. Последняя поместилась прямо против мужа и довольно близко около него. Елпидифор Мартыныч занял прежнее свое место.
Князь и
княгиня, а также и г-жа Петицкая, обедавшая у Григоровых,
посмотрели на барона с некоторым удивлением.
Тот в это время успел уже опять проснуться и, мрачный, истерзанный, сидел перед полученным портретом
княгини и
смотрел на него. Вдруг раздались шаги. Миклаков сообразил, что это может быть князь, и спрятал портрет в ящик.